Джонатан сафран фоер: в мире много несправедливости, но мясо – особенная тема – вегетерианство

Джонатан Сафран Фоер: 12 цитат о вегетарианстве

Джонатан Сафран Фоер появился на свет 21 февраля 1977 года в еврейской семье в Вашингтоне. Фоер начал пробовать себя на литературном поле в 18 лет, а с вегетарианством познакомился еще в детстве — но до рождения своего первого ребенка до конца в эту систему питания по-настоящему не углублялся.

Свою первую книгу «Полная иллюминация» про путешествие молодого еврея-коллекционера в Украину он выпустил в 2002. Следующий его роман «Жутко громко и запредельно близко» (2005) был о поисках, горе и надеждах и оказался связан с темой 11 сентября. Дебютная работа принесла ему огромное количество литературных наград, а вторая закрепила успех.

Третью книгу Фоер написал в жанре non-fiction — «Мясо. Eating Animals» (2009), и она стала своеобразным спокойным манифестом против бездумного потребления животных продуктов.

За три года до выхода своей исповеди вегетарианца Джонатан также поработал над картиной «Если это кошерно», которая рассказывала всю правду о кошерной сертификации.

Для этого документального фильма писатель озвучил закадровый текст.

Редакция JN собрала цитаты из книги «Мясо» и интервью Фоера, где он говорит о том, почему вегетарианство — необходимость, а не мода, что значит сострадание и почему многим людям жареные стейки дороже живой коровы.

Наша пища сегодня рождается из страдания. Мы знаем, что, если кто-то предложит нам посмотреть фильм о том, как производят мясо, которое мы едим, это будет фильм ужасов.

Вероятно, мы знаем больше, чем можем допустить в сознание, держа это знание в темных глубинах памяти — отмежевываясь от него. Когда мы едим мясо с промышленной фермы, то питаемся буквально пытаемой плотью.

И постепенно эта замученная плоть все больше и больше становится нашей собственной плотью.

Безумие, что идея прав животных кажется кому-то безумной.

Людей волнует только, как убивают животных. Они говорят: «Какая разница, может ли оно ходить или двигаться, если его все равно убьют?». Если бы это был ребенок, хотели бы вы, чтобы он страдал три года, три месяца, три недели, три часа, три минуты? Индюшонок — не человеческий ребенок, но он тоже страдает.

Если мы когда-нибудь познакомимся с формой жизни более мощной и разумной, чем наша, и пришельцы станут рассматривать нас так же, как мы рыб, каковы будут наши аргументы против того, что нас можно есть?».

В мире много несправедливостей. Но мясо — особенная тема. В системе еды оно уникально тем, что это — животные, а животные способны чувствовать, тогда как морковь или кукуруза чувствовать не способны. Так сложилось, что мясо — наихудшая из человеческих пищевых привычек, и для окружающей среды, и для здоровья человека.

Сколько страдания допустимо? Вот в чем суть, вот о чем человек должен себя спросить. Сколько страдания вы согласны допустить за вашу еду?

Говорим ли мы о рыбах, свиньях или о других съеденных животных, неужели их мучения самая важная в мире вещь? Конечно нет. Но вопрос не в этом. Вопрос вот в чем: важнее ли это суши, бекона или куриных наггетсов?

Самая важная, сокровенная часть страдания не в его физиологической составляющей — нервном стрессе, не в болевых рецепторах, простагландинах, нейронных опиатных рецепторах. Главное, кто страдает и какое значение это страдание имеет для конкретной личности.

Мы живем в мире, где принято обращаться с животным, как с куском дерева, и считается странным обращение с ним как с живым существом.

Джонатан Сафран Фоер, интервью (2010) / Interview with Jonathan Safran Foer

март 2010
В этом месяце книга Фоера «Поедание животных» выходит в Великобритании. Бескомпромиссный тур по американским животноводческим «фабрикам», тошнотворные подробности о том, на что идут корпорации и компании, подстегиваемые погоней за прибылью и насыщением гигантского рынка.

Предисловие для британского издания предупреждает, что «удивительно похожую историю» можно рассказать о местной практике – британские читатели должны быть готовы.

Мы встретились с Фоером во время рекламного тура с его книгой в Лондоне, чтобы поговорить об удивительном новом призвании этого романиста.

Вы автор двух успешных романов. Что побудило вас обратиться к документалистике?

Фоер: Я сделал это, потому что обязан был сделать. Я не из тех писателей, у которых масса замыслов о книгах, ждущих написания… Мне очень трудно найти по-настоящему интересную тему. Так что если что-то подворачивается, я не задаюсь вопросами, надо ли мне за это браться. «Поедание животных» – итог следования моим инстинктам и любопытству.

Дискуссия о современных методах животноводства уже довольно хорошо развернута. Что, по-вашему, вы добавили к ней?

Фоер: Пару вещей. Нельзя сказать, что эта книга касается самой сути проблемы. Эрик Шлоссер (Eric Schlosser) некоторым образом коснулся сути в своей «Нации фаст-фуда» (Fast Food Nation), Майкл Поллан (Michael Pollan) тоже, в определенном смысле.

Но я не уверен, что какая-либо книга охватывает всю проблему целиком. Утверждение, что писатель всегда пишет книгу, которую сам хотел бы прочитать, справедливо… это подразумевает, что такая книга еще не написана.

Именно такую книгу я мечтал прочесть, хотел, чтобы она у меня была, сожалел, что её у меня нет.

А именно?

Фоер: С нами связано множество историй. Это ностальгия, это напоминание о наших семьях, это ощущение праздника. Мы рассказываем истории о том, чтó такое животноводство, о том, кто такие животные…

а пищевая промышленность рассказывает нам свои истории о том, откуда берется пища.

Но ведь, по-вашему, это не может быть оправданием, верно? Вы очень убедительно вскрываете противоречия оправдания посредством историй.

Фоер: Я не считаю это оправдание неоспоримым – это просто оправдание, которое используем мы. И я тоже! С готовностью. Для того, чтобы есть определенную пищу, чтобы делать определенные вещи… Но иногда отсутствие этих историй или вопрос, почему мы не можем их рассказывать, бывает очень полезным.

Может оказаться, что радость нам приносят совсем иные истории.

История о том, как ваша бабушка пережила Холокост – долгое время питаясь найденными отходами; курица, которую она с гордостью готовила для всей семьи, – очень важна для вас.

Как ваша бабушка отреагировала на то, что вы – вегетарианец?

Фоер: Возможно, она бы предпочла, чтобы я ел мясо. Но вообще-то не думаю, что мой переход к вегетарианству её озадачил. Я был у неё недавно и спросил: «Как думаешь, животные чувствуют боль?» Она посмотрела на меня так, словно я задал ей самый тупой вопрос в истории вопросов.

Я не представлял, как она ответит. А она говорит: «Ну конечно, чувствуют!» И разумеется, животные чувствуют боль! Станет ли здравомыслящий человек это отрицать? Я думаю, бабушка уважительно относится к моему выбору.

Что показалось вам наихудшим, самым пугающим из методов, обнаруженных в ходе вашего расследования?

Фоер: Самым шокирующим, гораздо хуже, чем любой пример, который можно привести, является норма. Да, я видел забой животных – это было далеко не прекрасным; да, я видел мертвых животных на комбинатах; да, видел генетически модифицированных животных – породы, выведенные так, что они не могут ходить. И это чудовищно.

Но я считаю, что останавливаться на конкретных примерах означает игнорировать нечто гораздо более страшное, а именно – то, что такова наша система. Это 99% или 93% того, что у нас есть [соответственно, в США и Британии]. Норма – держать животных запертыми в клетки; норма – генетически их модифицировать. Их закармливают антибиотиками, им отрезают «ненужные» части безо всякой анестезии..

. Слушайте, я вообще-то не так уж люблю животных! Я бы удивился, если бы узнал, что мне они нравятся больше, чем вам. У меня нет желания приласкать корову. Я просто считаю, что с ними следует обращаться, как с животными, – а не как с куском дерева.

Я люблю животных, и я приласкаю корову, увидев её. Но в то же время я люблю их есть, и думаю, то же самое можно сказать о многих людях.

Какова причина такого противоречия? Почему мы отводим взгляд?

Фоер: Я могу высказать предположение, что вы просто об этом не задумываетесь. Удобно не задумываться об этом, потому что мясо хорошо и вкусно пахнет. Это то, что мы ели вчера, то, что ели наши родители. В нашем выборе в пользу поедания животных огромную роль играет сила инерции, косность. По сути, «выбор» в пользу мясоедения вовсе не выбор. Это отсутствие выбора.

Многие люди откровенно избегают чтения вашей книги, из страха стать вегетарианцами, или страшась слишком сильного чувства вины в случае, если они продолжат отводить взгляд. Что это говорит о наших чувствах в отношении поедания животных?

Фоер: Люди такие, какие есть. Я такой же. Жизнь слишком сложна, трудно двигаться вперед, в то же время будучи вынужденным продвигаться во множестве направлений, мотивированных заботами гуманитарного и нравственного характера.

Если хорошенько подумать об этом, возникнет вопрос: должен ли я тратить время на это интервью о книге, или мне следует посвятить жизнь борьбе с голодом на планете? Я хочу сказать, что мы не можем изъять подобные нравственные решения из контекста нашей жизни.

Перед нами всегда множество вариантов решений, и мы стараемся выбрать лучшие. Всей этой беседе дурную услугу оказало слово «вегетарианец». Кончается тем, что люди чувствуют себя не способными отреагировать окончательно и бесповоротно, – и поэтому идет реакция отторжения.

Но если взглянуть на то, чего мы действительно хотим, – это чтобы в пищевой промышленности было меньше разрушительности, меньше жестокости и насилия. Кто с этим не согласится?

По поводу причин насилия и жестокости… В книге вы называете их причиной массовое промышленное производство мяса. Но также вы пишете, что «никто не стрелял из пистолета, чтобы начать забег ко дну.

Просто земля дала крен, и все мы скалываемся в дыру», имея в виду экономическую ситуацию.

Кого винить – потребителей или корпорации? Или правительственные инструкции и положения? Ведь каждый из нас просто подчиняется более крупной, необоримой системе?

Фоер: Нельзя винить покупателей в стремлении приобретать недорогую еду, если они не знают, чтó она собой представляет. Особенно если этикетка на упаковке изображает нечто противоположное тому, что внутри. Думаю, правительство могло бы получше регулировать подобные вещи, но ведь всё происходит вне поля нашего зрения, сокрыто от глаз.

Мы даже не можем сказать сейчас, каковы будут последствия. Женщины, которые пьют молоко массовых промышленников-животноводов, в три раза чаще рожают близнецов, чем женщины, которые этого молока не пьют. Девушки достигают половой зрелости гораздо раньше, чем доселе.

Есть ли связь между методами выращивания животных и этими фактами? Возможно, даже наверняка, – но нельзя сказать со 100% уверенностью.

И каковы перспективы? Вы говорите, что всё происходит неизбежно. Вы считаете, что мы продолжим катиться по наклонной плоскости?

Фоер: Есть причины для надежд, есть причины для депрессии. Печально, что люди употребляют сейчас больше мяса, чем когда-либо раньше. Депрессию вызывает тот факт, что Китай медленно, но уверенно перенимает пищевые привычки американцев.

Надежду вселяет то, что 18% американских студентов колледжей – вегетарианцы. Эти 18% лет через пять или около того станут теми, кто задает тон культурному развитию страны; они станут писателями и журналистами, юристами, политиками и специалистами в области питания.

Смею надеяться, что именно эти люди будут задавать тон этой беседы, относясь к проблеме по-иному.

Своими доводами вы привлекли множество сторонников и неравнодушных граждан.

Если вы вернетесь к художественной литературе, – знаю, у вас это получается отлично, – оставите ли эту беседу в прошлом?

Фоер: Послушайте, я не активист. Что бы там ни казалось, я не борец и никогда им не стану.

Есть люди, которые гораздо лучше меня борются за изменение законодательства, за расширение движения, ради того, чтобы эта беседа продолжалась и была услышана.

Надеюсь, мне удалось добиться, чтобы эта беседа стала мейнстримом, общедоступной темой. Но в этом только часть меня, не весь я. И я жду – не дождусь возвращения к написанию романов.

источник

Перевод – Е. Кузьмина © При использовании моих переводов обязательна ссылка на сайт http://elena-kuzmina.blogspot.com/

Читать

Американцы употребляют в пищу менее 0,01 % из всего, что считается пригодным для еды на планете Земля

Плоды с ветвей семейного древа

Когда я был маленьким, то частенько проводил уик-энд у бабушки. Встречая вечером в пятницу, она подхватывала меня на руки и душила в своих страстных объятиях. А отправляя домой в воскресенье после обеда, подняв, вновь обнимала. Лишь много лет спустя я понял, что она меня попросту взвешивала.

В войну моя бабушка, босоногая, рылась в помойках, выуживая то, что другие считали несъедобными отбросами: гнилые картофелины, мясные обрезки и мослы.

Вот почему она могла смотреть сквозь пальцы на то, что я, раскрашивая картинки, залезал за контур, зато строго следила, чтобы продуктовые купоны вырезал аккуратно, не заезжая за пунктирную линию.

А в отелях, где на завтрак устраивался шведский стол и мы алчно мели все подряд, она аккуратно ладила сандвич за сандвичем, пеленала их в салфетки и украдкой совала в сумку, припасая еду на обед. Именно бабушка втолковала мне, что одним чайным пакетиком можно заварить столько чашек чая, сколько пожелаешь, и что любая часть яблока съедобна.

Не о деньгах она пеклась. (На большинство тех купонов, что я вырезал, отпускали продукты, которых она никогда не покупала.)

Не о здоровье заботилась. (Она буквально пичкала меня колой.)

Моя бабушка никогда не садилась за стол вместе со всеми.

Даже когда уже не о чем было хлопотать — ни доливать в тарелку супу тому, кто просил добавки, ни помешивать что-нибудь в кипящей кастрюле или проверять, что творится в духовке, — она все равно оставалась на кухне, как бдительный страж (или пленник) на башне. Теперь-то я понимаю, что она насыщалась запахами и ароматами еды, которую готовила, этим и была сыта.

Спасаясь в европейских лесах, она ела, чтобы выжить и протянуть до следующей еды, которая позволяла дотерпеть и дожить до следующей. А в Америке, полвека спустя, мы могли позволить себе все, что только заблагорассудится.

Наши буфеты ломились от продуктов, купленных по прихоти, от дорогих деликатесов, в которых мы вовсе и не нуждались. И когда кончался срок годности, еду эту мы выбрасывали, не давая себе труда хотя бы понюхать. Трапеза перестала быть событием. И все это было достигнуто стараниями бабушки.

Но себе она не могла позволить подобное легкомыслие в отношении еды.

В детстве мы с братьями считали бабушку самым великим поваром на свете. В первый раз мы провозглашали это, когда еда появлялась на столе, повторяли, проглотив первый кусочек, и произносили еще раз в конце трапезы: «Ты самый великий повар на свете».

При этом мы были уже достаточно искушенными ребятами, чтобы сообразить, что Самый Великий Повар На Свете должен знать чуть больше, чем один-единственный рецепт (курица с морковкой), и что Великие Рецепты состоят не из двух поднадоевших ингредиентов.

Мы почему-то без возражений принимали на веру ее утверждение, что темная еда полезнее светлой и всего питательней кожура и хлебная корочка. (Сандвичи для уик-эндов непременно делались из сбереженных горбушек от памперникелей*.

) Животные, крупнее тебя, учила она, хороши для тебя, животные* мельче тебя, толковала она, очень хороши для тебя, рыбы (их она животными не считала) превосходны для тебя, и уж, без сомнения, пойдут на пользу тунец (который, по ее убеждению, не рыба), овощи, фрукты, кексы, печенье и содовая.

Все продукты, без исключения, полезны. Жиры — вещь полезная, причем любые жиры годятся всегда, во всем и в любых количествах. Сахар, тот просто очень полезен. Чем толще ребенок, тем он здоровее, особенно, если это мальчик.

Ланч — это не трапеза один раз в день, ее следует повторять в 11:00, в 12:30 и в 15:00. Она была убеждена, что мы всегда ужасно голодны.

* Памперникель — ароматный хлеб из ржаной и пшеничной муки и дробленой ржи. (Здесь и далее примеч. перев.)

Если честно, то ее курица с морковью и по сей день остается, пожалуй, самой божественной едой, какую я когда-либо пробовал. И ни то, как она была приготовлена, ни ее вкус не имели никакого значения. Еда ее была вкусной, потому что мы верили, что она вкусная. Наша вера в бабушкину стряпню была более пылкой, чем вера в Бога.

Ее великое кулинарное мастерство стояло в ряду самых главных семейных преданий, таких, как коварство дедушки, которого я не знал, или единственная драка между моими родителями. Мы крепко держались за эти истории, они стали неотъемлемой частью нас самих.

Мы были крепкой семьей, которая не лезет на рожон, живет своим умом и обожает стряпню нашей бабушки.

Может, и жил на свете человек, чья жизнь была настолько ровной да гладкой, что и рассказать о ней нечего.

О моей бабушке можно было бы порассказать больше историй, чем о любом человеке из тех, что мне встречались, — о ее детстве, полном борьбы за выживание, когда граница между жизнью и смертью была тоньше тончайшего волоска, об обрушивавшихся на нее потерях, об иммиграции и новых утратах, о радостях и невзгодах обживания на новом месте. И хотя своим будущим детям я когда-нибудь попытаюсь поведать истории из ее жизни, в нашей семье было не принято говорить об этом. А бабушку мы называли не иначе как Величайший Повар.

Сама она тоже не любитель рассказывать о себе. Вернее, истории свои она тщательно просеивала, желая, чтобы судили не о том, как она жила-выживала, а какова она сегодня. Вернее, все, что она пережила, не ушло куда-то, а составляет ее сегодняшнюю.

А еще вернее, история ее взаимоотношений с едой и включала все, что с нею приключилось в жизни. Еда для нее — не просто пища. Это и страх, и достоинство, и благодарность, и месть, и радость, и унижение, и религия, и история, и, конечно же, любовь.

Вот почему истории, которыми она нас угощала, представлялись нам плодами, собранными с исчезнувших ветвей нашего семейного древа.

Все можно повторить

Когда вдруг выяснилось, что я скоро стану отцом, все во мне пришло в движение. Я бросился убирать дом, заменять давно умершие лампочки, мыть окна и разбирать бумаги. Я поменял стекла в очках, купил дюжину пар белых носков, установил багажник на крышу автомобиля и устроил разделитель кузова, впервые за пять лет сходил к врачу и решил написать книгу о поедании животных.

Будущее отцовство послужило толчком к путешествию, которое в конце концов и станет этой книгой, но багаж для него я собирал большую часть жизни. Когда мне было два года, героями всех моих историй перед сном были животные. Когда мне было четыре, кузен отдал нам на лето собаку.

Я ее лягнул. Отец сказал, что в нашей семье не принято бить животных ногами. Когда мне было семь, я оплакивал смерть моей золотой рыбки. Я узнал, что мой отец выбросил ее в унитаз и смыл.

Я сказал отцу — другими, далеко не такими приличными словами, — что в нашей семье не принято выбрасывать живых существ в унитаз. Когда мне было девять, у меня была приходящая няня, которая не хотела никому причинять вреда.

Она произнесла именно эти слова, когда я спросил ее, почему она не ест курицу вместе со мной и моим старшим братом: «Я не хочу никого и ничего обижать».

— Никого и ничего обижать} — спросил я.

— Ты знаешь, что курица — это курица, правильно? Фрэнк стрельнул в меня взглядом: и мама с папой

доверяют этой дурочке своих драгоценных малюток?

Намеревалась она или нет обратить нас в вегетарианство, но уже такой тон в разговоре о мясе заставляет людей почувствовать себя непонятно в чем виноватыми, однако не все вегетарианцы прозелиты — она же была вдобавок и подростком, а потому ей недоставало рассудительности, которая позволяет втолковывать свою мысль спокойно и убедительно. Впрочем, она поделилась с нами всем, что знала, не драматизируя и не пускаясь в пространные рассуждения.

Мы с братом переглянулись, наши рты были битком набиты обиженными курами, а в головах у обоих крутилось: как-же-я-никогда-не-думал-об-этом-ранъше-и-почему-никто-мне-обэтом-не-рассказал? Я положил вилку на стол. Фрэнк же преспокойно закончил трапезу и, вероятно, ест кур и поныне, пока я печатаю эти слова.

Джонатан Сафран Фоер – интервью

Многие уже слышали о последней книжке этого автора “Еating Animals”. Добрейший dermir делал раздачу вот здесь и даже ссылки как будто ещё живы.

Для тех, кто не слышал – Фоер пишет прозу и нам больше всего известен по фильму Everything Illuminated снятому по его роману (“Свет вокруг”, к сожалению чудовищно переведён).

Книга Eating Animals – нонфикнш, разговорно-документальная.

Он рассказывает о своём пути 'к-от-опять к' вегетарианству и о связанных с этим вещах. Мне очень нравится его искренний стиль и хороший слог, это не часто встретишь. Перевела одно интервью (оригинал здесь) и на подходе второе.

Кто-то может взгянуть на вашу книгу и подумать, что опять какой-то вегетарианец хочет сказать, чтобы я не ел мясо и прочитать мне проповедь. Как бы вы описали свою книгу для тех, кто настроен скептически?

В ней есть вещи, которые люди по-настоящему хотят знать. Я, разумеется, понимаю этот импульс нежелания смотреть, я сам испытываю это каждый день по отношению ко множеству проблем.

Как, например, когда по телевизору оказывают что-то о голодающих детях, я думаю «боже мой, я лучше отвернусь, потому что я, наверное, не делаю того, что должен бы сделать».

Вы понимаете, все те причины, по которым мы не хотим смотреть на определённые вещи.

Я слышал отзывы от многих людей, прочитавших книгу, которые, если честно, не слишком беспокоятся о животных, но для них то, что касается здоровья людей, оказалось по-настоящему шокирующим. Я разговаривал с большим количеством родителей, которые сказали мне, что не хотят кормить своих детей этим.

К сожалению, разговоры о мясе исторически были не разговорами, а спорами. Вам знакома моя книга. У меня есть сильные убеждения и я не скрываю их, однако я не считаю свою книгу аргументом в споре.

Я думаю о ней, как об истории – я рассказываю истории из своей жизни, о решениях, к которым я пришёл, почему рождение ребёнка привело меня к измеению мнения о некоторых вещах – но в то же время это и разговор.

Многим, многим людям дано право голоса в моей книге – фермерам, активистам, диетологам – и мне хотелось запечатлеть то, насколько сложным и в то же время ориентированным на первое лицо объектом является мясо.

Вам удалось озвучить сильный моральный аргумент против поедания мяса. При том что в мире столько несправедливостей и неравенства в системе индустрии еды, почему вы сфокусировались единственно на мясе?

По ряду причин. Во-первых нужно много, много книг, чтобы описать систему еды так, как она этого заслуживает, всесторонне. Мне и без того пришлось оставить за бортом так много только в разговоре о мясе, чтобы сделать полезную и пригодную для чтенья книгу.

Да, в мире много несправедливостей. Мясо — это особенная. В системе еды оно уникально тем, что способно чувствовать, тогда как морковь или кукуруза не способны. Так сложилось, что мясо оказывается наихудшей частью пищевой системы, если говорить об окружающей среде, и наихудшим, если говорить о здоровье человека. Этот вопрос заслуживает особенного внимания.

Вы обнаружили недостаток разговоров на тему мясной индустрии, особенно когда речь идёт о пищевой системе? Увидели ли вы, что людям не достатёт информации об этом?

Безусловно. Я считаю, что каждая книга написана потому, что сам автор хотел бы её прочесть, будь это роман или документальный жанр. И как некто, рассуждавший об этой проблеме долгое время, я хотел почитать об определённых вещах. Но таких книг не было.

«Дилемма всеядного» как бы приближается к некоторым вопросам, но не углубляется в них. То же можно сказать о «Нации фастфуда». Далее, есть книги, конечно, прямиком посвященные мясу, но они скорее жёстко философские, чем, как я сказал, разговоры или истории.

Если бы такая книга существовала – о, как я был бы счастлив не работать над своей. Мне по-настоящему нравится писать романы. Но я чувствовал, что это важно.

Еда несёт такую большую эмоциональную ценность. Вы рассказываете о блюде вашей бабушки – курице с морковью. Вы думаете, что в этом причина по которой люди в нашем обществе стремятся избегать дискуссий о том, откуда берётся мясо?

Тому есть много, много причин. Во-первых, об этом попросту неприятно думать и говорить. Во-вторых, да, причиной могут быть эти эмоциональные, психологические, личные истории и связи. В-третьих, это приятно на вкус и приятно пахнет, и большинство людей хотят и дальше делать то, что им приятно.

Но в-четвёртых, существует много сил, подавляющих качественную беседу об этом. В Америке невозможно посетить фермы, где производится 99% мяса.

Информация на этикетках, очень манипулятивная информация, ограждает нас от того, чтобы разговаривать на эти темы. Потому что она заставляет нас думать, что всё более нормально, чем есть на самом деле.

Однако я думаю, что это тот разговор, который люди не только готовы, но и хотят вести.

Никто не хочет питаться тем, что ему вредит. Мы не хотим есть продукты, у которых разрушение окружающей среды встроено в модель бизнеса. Мы не хотим есть продукты, требующие страдания животного, требующие безумных модификаций тел животных. Это не либеральные или консервативные ценности. Такого никто не хочет.

Когда я впервые подумал о том, чтобы стать вегетарианцем, я перепугался: «Это изменит всю мою жизнь, не есть мяса! Мне придётся столько всего переменить.» Как может кто-то, рассуждающий о переходе на вегетарианство, преодолеть этот барьер?

Я бы сказал: не думайте об этом, как о переходе на вегетарианство. Подумайте об этом как о процессе поедания меньшего количества мяса. Может быть, этот процесс закончится полным отказом от мяса.

Но если американцы отказались бы от одной порции мяса в неделю, это равнялось бы тому, как если бы на дорогах было на 5 миллионов машин меньше.

Это действительно впечатляющие цифры, способные, по-моему, мотивировать многих людей, которые чувствуют, что не могут стать вегетарианцами, на то чтобы есть на одну порцию мяса меньше.

Так что я считаю нам следует двигаться от этого дихотомичного, абсолютистского языка в сторону чего-то, что отражало бы состояние людей в этой стране. Когда люди начинают переживать о чём-то, они переживают больше, не меньше.

Вы очень честны в описании ваших трудностей с тем, чтобы придерживаться вегетарианской диеты. Было ли это целью, рассказав об этом в книге, помочь себе перестать метаться взад-вперёд?

Это просто правда. И правда может быть помощником, потому что многих людей отвращает понятие какой-то абсолютной цели, которую они думают они никогда не будут способны достичь. Если бы только беседа была более гибкой. Конечно, некоторые вещи неправильны.

Они просто неправильны, неправильны, неправильны. Здесь нет двойного толкования. Но цель, которую имеет перед собой большинство людей, небезразличных к этим вопросам, это уменьшение страдания животных и создание пищевой системы, учитывающей окружающую среду.

Если наши цели действительно таковы, значит мы должны найти подход, лучше отражающий это.

Вы фокусируетесь на личном выборе, когда дело касается поедания мяса – моральной дилеммы перед выбором есть мясо или не есть мяса. Как насчёт государственных законов? Если бы правительство регулировало мясную индустрию более строго, не наступили бы перемены быстрее? Достаточно ли личного выбора и где должен играть рроль активизм?

A. Ну, всё это части картины. Правительство будет волочиться позади, потому что они обязаны поддерживать американскую промышленность, а 99 американской промышленности это фермерские предприятия.

В разных частях страны прошло несколько весьма успешных референдумов. Например, наиболее известная California’s Prop 2, а также угроза от референдумов, подтолкнувших отдельные штаты, как Мичиган, провести свои собственные изменения.

Так что это достаточно эффективно и мы увидим намного больше подобных вещей.

Одной из причин, по которым вы написали эту книгу, было желание стать информированным родителем. Индустрия еды в целом, не только мясная, тратит большие средства на рекламу, направленную на детей. Как вы защищаете своего сына от влиятельной рекламы продуктов, особенно со стороны мясной индустрии?

Ну, пока ещё это не проблема. Но мы будем разговаривать об этом, не просто притворяться, что проблемы не существует. Мы будем говорить на эти темы. Он может прийти к другим выводам. Он может захотеть попробовать разные вещи. Конечно, захочет, если он вообще похож на любого когда-либо жившего ребёнка.

Нам также нужно избавиться от этого дерьма в школах. Безусловно надо удалить из школ рекламные плакаты лоббирующих организаций, движимых прибылью лоббирующих организаций, чьим побуждением не является сделать наших детей здоровыми.

Но кроме того необходима реформа программы школьных обедов. Они не должны быть хранилищем всех произведённых на фермерских фабриках мясных продуктов, которые Америка не покупает.

И в старших классах школ мы тратим в пять раз больше на мясные продукты, чем на овощи и фрукты

Объяснение того, как работает фермерская фабрика, может любому обеспечить ночные кошмары. Какой подход вы собираетесь выбрать с сыном?

Ну, это навеет вам кошмары, если в этом участвовать. Отказавшись от этого можно спать спокойно.

Вы обсуждаете связь между интенсивным фермерским хозяйством и крупными пандеямиями, такими как птичий грипп, свиной грипп. Мэйнстримные СМИ всё время говорят о свином гриппе. Почему по-вашему они избегают говорить о связи между фермерскими предприятиями и H1N1?

Я не знаю. Пусть они сами скажут. То есть можно предполагать, что существует давление со стороны мясной индустрии, вероятно, но я на самом деле не знаю. Мне это кажется очень странным.

Вы пишете в своей книге «тот, кто регулярно ест мясные продукты с фермерских предприятий, не может называть себя заботящимся о природе, не лишая эти слова их значение». Вы считаете, что защитники окружающей среды сделали достаточно, чтобы провести связь между предприятиями мясного промысла и изменением климата? И что ещё, по вашему мнению, можно сделать?

Нет, очевидно они не сделали достаточно, и им известно о наличии слона в комнате (*). Они не говорят об этом, поскольку боятся, что обращаясь к этой теме они рискуют потерять поддержку людей. И я понимаю это опасение. Я не считаю что это глупо.

Я не собираюсь нападать на Ал Гора за то, что он не уделили достаточно внимания этой проблеме, поскольку считаю, что он делает отличную работу и служит важную функцию в мире и возможно, что если бы он слишком углубился в эту проблему, люди отнеслись бы к нему, и вероятно к целому вопросу, менее серьёзно.

Сказав это, мы должны относиться серьёзно. Это первая причина глобального потепления – и опережает остальные не немного, а на много. Самые недавние подсчёты показали, что сельское хозяйство, связанное с животными, является причиной 51% газов, вызывающих парниковый эффект, то есть более чем все остальные факторы вместе.

Если мы намерены серьёзно задуматься об этих вещах, нам придётся рискнуть и завести некомфортные разговоры.

Мясо. Eating Animals. Джонатан Сафран Фоер – отзыв

Книга Джонатана Сафрана Фоера, который написал известный роман “Слишком громко и запредельно близко”. Но эта книга – не роман, а документальная проза.

Книга не пропагандирует вегетарианство или мясоедение. Просто описывает то, как устроены современные животноводческие и рыболовные фермы, как там содержат животных, как происходит забой (в зависимости от типа фермы), какой выгул…

; какие условия труда на этих фермах, какие технологии применяются и т.п. Все это он описывает из личного опыта: интервью, посещение ферм, свой жизненный опыт… Очень интересно пишет про культ еды и потребительства в современном обществе.

В общем, после прочтения этой книги вы, скорее всего не перестанете есть мясо, но будете тщательней в его выборе. А если вы вегетарианец, то не начнете есть мясо. Фоер очень интересно пишет, но ни к чему не призывает.

Даже радикальные вегетарианцы, желающие, чтобы все перестали есть мясо и повсюду рассказывающие о том, что “правильно” не есть мясо, скорее всего, одобрят эту книгу, как и мясоеды, доказывающие, что “мясо полезно”.

Я около девяти лет не ем мясо и около пяти – рыбу (но обычно не говорю об этом без повода), для меня идея о том, что мясо лучше есть с ферм, где животные находятся в свободном выгуле – абсолютно приемлемая, хоть сама я и не стану есть такое мясо (как и любое другое) при наличии другой еды.

Но если едите мясо, то не заставляйте животных страдать, позвольте им спокойно прожить их жизни. Содержание животных на современных крупных фермах ужасно.

После прочтения книги я посмотрела несколько документальных фильмов, как содержат животных на фермах, чтобы убедиться, что то, что видел и описал Фоер – правда. Как они там живут – это зрелище не для слабонервных, но меня испугали не искалеченные животные, находящиеся в полусознании, а люди, которые там работают.

Забой животных – не такое страшное зрелище, как люди, “ухаживающие” за ними.

Когда у свиньи огромные гноящиеся раны от натирания слишком маленькой клеткой, в полу узкие щели (чтобы животное не проваливалось), фекалии через эти щели не проходят, а утаптываются, в этом всем израненное полуживое животное рожает, обколотое антибиотиками (в нормальных условиях свинка хорошо питается перед родами, а потом устраивает “гнездышко”, где и рожает. Кроме того, свиньи в естественных условиях не “ходят под себя”)… Люди, которые должны ухаживать за животными (или мясом, которое будет у вас на столе), допускают это, как и обрезание клювов птицам (чтобы не клевали друг друга), прижигание клейм – все это без обезболивания. Впрочем, я много могу тут написать про страдания животных на крупных фермах (а там доходит и до извращенных издевательств), но это только потратит мое и ваше время. Если вы едите мясо – выбирайте мясо с домашних ферм, либо с ферм со свободным выгулом. Хотя и это мало что изменит.

Джонатан Сафран Фоер, “Мясо” (“Eating animals”)

Внимание! Автор рецензии – не вегетарианец. И потому имейте в виду – все похвалы книге вызваны исключительно ее литературными качествами.

Об авторе: мы уже писали здесь.

О книге: Как о любом превосходном рассказчике, о Джонатане Сафране Фоере очень сложно писать. Он так хорош в своем деле, что мне все время приходится бороться с соблазном процитировать его. А если говорить о книге «Eating animals», тут все еще сложнее, потому что ее тема – не столько вегетарианство, сколько жестокое обращение с животными.

Он начинает издалека – пытается проследить происхождение наших гастрономических привычек.

Откуда у людей такая страсть к мясным продуктам и насколько она оправдана? Действительно ли мы – хищники? И если да, то почему мы убиваем одних животных ради пищи, а других – не трогаем?Политика двойных стандартов: если кто-то засадит нож в глаз собаке – он моральный урод, а если проткнет гарпуном марлина – то это вроде как спортивная рыбалка.

И даже больше: фотография человека с большой покалеченной рыбой в руках – обычное дело. Такие фото часто висят в рамке на самом почетном месте.И в самом деле: если «ты – то, что ты ешь», значит, все мы – жестоко убитые животные?

Вообще, в России, да и в мире, вегетарианцев почему-то принято считать чудаками.

Даже в кино они показаны блаженными дурачками («Ноттинг Хилл», «Скотт Пилигрим»). И это странно. Почему, например, на тех, кто постится, смотрят с уважением: «о, молодец, верующий, закаляет волю» – а на тех, кто совсем отказался от мяса, – с подозрением? А между тем, именно пост – это высшая форма лицемерия. Как там Цзи Юнь говорил? Ах да: «поститься – это все равно что не брать взяток по вторникам и четвергам».

Как раз об этом и рассказывает Сафран Фоер – он не строит из себя героя, наоборот, – признается в своей слабости, в том, что много раз нарушал данное себе слово (у него большой талант описывать душевные метания), и даже цитирует Марка Твена: «бросить курить легко; я делал это много раз».

И все же «Поедая животных» – это не катехизис вегетарианства. Ничего такого.

Здесь нет высокомерия и обвинений в массовых убийствах, здесь есть факты – иногда чудовищные: например рассказ о том, что адреналин улучшает вкус мяса, поэтому в некоторых странах животных не просто убивают – их вешают или забивают палками.

Или еще: филлипинские рецепты блюд из собачатины («убейте собаку среднего размера, опалите ее шерсть над костром… и т.д.» – занимательное, кстати, чтение – эти рецепты; словно цитаты из антиутопии). Автор вовсе не собирается обращать читателя свою «веру».

Он делает нечто более важное и интересное – во-первых, рассказывает интересную историю, и во-вторых, проводит образцовое журналистское расследование, заглядывая за «кулисы» мясной индустрии, прослеживая все ступени производства бургеров, и просто указывая на моральные противоречия и парадоксы современной жизни. А это – всегда стоит внимания.

Оруэлл одобряет.

Джонатан Фоер: Мясо. Eating Animals

Будучи школьником, а затем и студентом, Джонатан Сафран Фоер неоднократно колебался между всеядностью и вегетарианством.

Но на пороге отцовства он наконец-то задумался всерьез о выборе правильной модели питания для своего будущего ребенка.

Пытаясь найти ответы на мучившие его вопросы, он под покровом ночи пробрался на животноводческую ферму и получил мощное эмоциональное подтверждение самым негативным догадкам, преследовавшим его с раннего детства.

Эта книга о том, что он УЗНАЛ и что РЕШИЛ.

.

Опираясь на многочисленные впечатляющие примеры из философии, литературы, науки и, конечно же, на свой небольшой, но чрезвычайно яркий свежеприобретенный детективный опыт, Фоер с энтузиазмом исследует культурные феномены, с помощью которых мы пытаемся оправдывать свои хищнические привычки в еде. Мифы, фольклор, семейные традиции и даже поп-культура – все эти достижения человечества непрерывно погружают нас в состояние глубокого забытья относительно того, как и чем мы питаемся.

“Благодаря Фоеру становятся очевидны отвратительные реалии современной индустрии животноводства и невероятное бездушие тех, кто греет на этом руки. Если Вы и после прочтения этой книги продолжите употреблять в пищу животных, то Вы либо бессердечны, либо безумны, что ужасно само по себе.”

Дж. М. Кутзее – лауреат Нобелевской премии, дважды лауреат премии “Букер”, автор книги The Lives of Animals.

Джонатан Сафран Фоер – автор романов “Полная иллюминация” и “Жутко громко, запредельно близко”. Его книги успешно экранизированы, удостоены нескольких престижных премий, переведены на тридцать шесть языков и стали феноменальными международными бестселлерами.

…

До того, как отправиться на животноводческие фермы, я провел более года, погрязнув в литературе об употреблении животных в пищу: история сельского хозяйства и промышленности, материалы Министерства сельского хозяйства Соединенных Штатов (United States Department of Agriculture, USDA), брошюрки активиста, соответствующие философские труды, а также многочисленные книги о питании, которые затрагивают тему мяса. И я часто был сбит с толку. Порой причиной моей дезориентации оказывались обтекаемые и скользкие понятия, такие как страдание, радость и жестокость. Иногда создавалось впечатление, что подобный эффект был преднамеренным. Языку никогда нельзя доверять целиком и полностью, а уж когда речь идет о поедании животных слова используются только для того, чтобы создать неправильное представление или замаскировать что-либо. Некоторые слова, например, телятина, помогают нам забыть о том, о чем мы, собственно, говорим. Другие, такие как свободный выгул, вводят в заблуждение тех, чья совесть взыскивает ясности. Слова вроде счастливый означают нечто противоположное. А некоторые слова, как, например, естественный, природный(natural) и вовсе не значат ничего.

Ничто не кажется более естественным, чем граница между людьми и животными (см.: межвидовой барьер). Тем не менее оказывается, что не все культуры имеют в своём словаре категорию животное или любое эквивалентное понятие – в Библии, например, нет ни одного слова, аналогичного английскому слову животное.

Даже по определению, данному в словарях, люди одновременно и являются, и не являются животными. В первом случае, люди – это составляющая животного мира. Но гораздо чаще мы небрежно используем слово животное в значении все существа (от орангутанга до собаки и креветки), – за исключением людей.

Внутри определенной культуры, даже внутри одной семьи, у людей сложилось своё понимание того, что есть животное. Внутри каждого из нас, вероятно, уживаются несколько разных трактовок…

Это научная книга, а не художественная, , но  она захватывает ничуть не хуже научной фантастики или романа.

Покупайте книгу, узнавайте, как выращивают то мясо, которое мы едим, покупая его в магазинах и не задумываясь о том, ЧТО именно мы покупаем.

Фоер – автор знаменитой книги “Жутко громко…”  – он умеет подобрать слова и написать любое повествование так, что невозможно оторваться.

Фоер, конечно, не есть мяса. Прочитав книгу, вы его поймёте!

Создавая эту книгу на протяжении нескольких лет, он объезжал промышленные и семейные фермы, брал интервью у владельцев и рабочих этих фирм, а иногда прокрадывался ночью на фермы, в которые ему запретили идти.

Фоер открывает глаза и приводит многочисленные факты на то, как люди обращаются с животными, как и чем их пичкают – и от этого становится жутко. В конце книги есть примечания ко всем высказываниям и статистическим данным. Они занимают примерно 1/4 всей книги. Статистика страшная.

Фоер не призывает всех отказаться от мяса сразу после прочтения книги, он оставляет выбор за читателем.

Именно мясо является если не главной, то одной из главных причин всех болезней человека, окружающей среды и даже глобального потепления на планете.  Фоер это доказывает. Он призывает относится к животным гуманно. Пока человек будет покупать и есть мясо, животные будут страдать.  А питаться интересно, вкусно и полезно можно и не поедая животных!

Джонатан Сафран Фоер «Мясо. Eating Animals»

«Что делать индюшкам с Днем благодарения?». Этим вопросом автор задевает очень важную тему культурных традиций, из-за которых мы те, кто мы есть, и мы едим то, что мы едим.

Да, действительно, подавляющее большинство людей на сегодняшний день традиционно в выборе питания, а любое «отклонение от нормы» вызывает множество споров.

Да, действительно, существует некое «застольное братство», которое незримо объединяет американцев за столом в праздник Дня благодарения, а русских – за новогодним столом.

И если кто-то отказывается что-либо есть не по показаниям врача, а по собственным убеждениям, то становится «отступником» от традиций.

Однако, сегодня «животноводство превратилось в оскорбление для животных», «навоз … превратили в ядовитые отходы», а «в центре наших столов [оказывается] … животное, которое никогда не дышало свежим воздухом и не видело неба до тех пор, пока его не засунули в грузовик, идущий на бойню.

… животное, которое не могло естественно размножаться. … животное, пропустившее через свой желудок лошадиные дозы антибиотиков». Объективные цифры говорят, что «вклад животноводства в глобально потепление на 27% больше, чем всего мирового транспорта вместе взятого; именно оно больше всего влияет на изменение климата».

Эти факты должны заставить задуматься читающего.

Отдельно в книге выделена проблема взаимосвязи животноводства, и особенно птицеводства, и вирусных инфекций. На мой взгляд, этому можно и нужно было уделить большее внимание, поскольку это реальная угроза для человечества, которую мы сами взращиваем у себя под боком. В 1918г. сокрушительная болезнь, т.н.

«испанка» уничтожила по всему миру огромное количество народа, и последние исследования показали, что эта болезнь была птичьим гриппом.

Теперь смотрите, что происходит сегодня на птицефермах: «деформированные от тесноты, напичканные лекарствами, задавленные стрессом птицы в грязном, заваленном отбросами помещении не очень здоровы.

Кроме общего уродства, встречается повреждение глаз, переходящее в слепоту, бактериальные инфекции костей, смещение позвонков, паралич, внутренние кровотечения…фактически все (до 95%) куры заражены» различными инфекциями типа сальмонеллы, кампилобактеры, а чтобы «удалить слизь, запах и бактерии, часто используются хлорными ваннами».

Продолжать? Вы все еще хотите курочку-гриль?

«В тушки птиц вводят через инъекцию (или иногда накачивают помпой) «бульон» и соляные растворы, чтобы придать им то, что имитирует естественный запах и вкус курицы». На с. 180 вы можете прочитать про «фекальный супчик», на сс. 184-191 – про опасность пандемии, которая может быть вызвана неизвестными еще науке вирусами, источник которой – промышленное птицеводство.

Все эти и многие другие факты, та жестокость, которая царит на промышленных фермах, по мнению автора, должны повлиять на выбор читающего – есть дальше мясо или не есть. И действительно, вдумчивый читатель окажется перед таким выбором. А тот, кто уже отказался от поедания животных, только укрепится в своем мнении.

И не надо думать, что такие «особенности» животноводства характерны только для Америки, где живет автор этой книги. В других странах все тоже самое. И, кстати, фермерское хозяйство совершенно не выход. Такого «традиционного» мяса, все равно отягощенного жестокостью, не хватит на всех.

Что же позитивного в этой книге? Она дает свободу выбора. Когда располагаешь таким количеством фактов, которые в ней представлены, отказ от мяса перестает отдавать «сектанством», человек видит все минусы традиционного питания, и что его выбор объективно может изменить мир.

Для кого эта книга?

Для веганов и вегетарианцев, которым нужны дополнительные факты и аргументы. Для взрослых людей, которые стремятся к разностороннему взгляду на жизнь. Для сомневающихся. Для ищущих внутренние точки опоры.

Это не та книжка, которую стоит читать перед сном. Потому что если вы чувствительный человек, то вы рискуете увидеть кошмары, либо вообще не уснуть.

Эту книгу надо читать утром, чтобы получить нужный заряд бодрости в виде фактологической встряски. И при этом это та книжка, при чтении которой хочется раздирать ее на цитаты и транслировать по всем доступным соц. сетям.

Просто для того чтобы люди знали, ЧТО они едят, и ЧТО за этим стоит.

Купить книгу «Мясо. Eating Animals» можно тут

Первая публикация этого обзора — http://green-fox-10.livejournal.com/15157.html

Джонатан Фоер

Название книги Джонатана Фоера — «Поедание животных» в оригинале, «Мясо» в русском переводе — может сбить с толку. Легко решить, что это подробная защита вегетарианства — а о вегетарианстве почти у каждого взрослого человека уже есть свое мнение, и с какой стати его вдруг менять.

Но эта книга о другом — она о промышленном животноводстве, которое дает 99% мяса, производимого в США.

Задача Фоера — не отвратить людей от мясоедения, но убедить их отказаться от мяса, произведенного промышленными фермами, а откажутся ли они от него в пользу «этического мяса», произведенного малыми фермами, или в пользу вегетарианства,— это уже их дело.

«Наша пища сегодня рождается из страдания; когда мы едим мясо с промышленной фермы, то питаемся буквально пытаемой плотью». Если прочитать его книгу, то эти слова покажутся не риторическим преувеличением, а точным описанием положения дел.

Фоер строит текст из самых разных элементов: статистических данных, свидетельств работников ферм, отчетов комиссий, собственных воспоминаний — и строит очень умело.

Так же сложно и многосоставно были устроены два его романа — «Полная иллюминация» (о Холокосте) и «Жутко громко и запредельно близко» (о теракте 11 сентября),— но их многие упрекали в вычурности и претенциозности, а в новой книге ни позы, ни претензий нет.

Он пишет точно, дельно и умно, но не претендует при этом на отстраненную объективность — мол, я вам изложу факты, а вы решайте сами. Фоер не скрывает своего желания убедить, но он действительно убеждает читателя, а не манипулирует им.

Фоер начинает с разрыва внутри современной культуры — традиция и личный опыт говорят человеку, что животное не вещь, а агроиндустрия обращается с животными именно как с вещами.

Животным меняют генетику, пичкают лекарствами, причиняют мучительную боль — корпорации заявляют, что массовое производство дешевого мяса иначе невозможно, что только так американский фермер может накормить весь мир, и общество с этим смиряется.

Фоер подробно и наглядно описывает чудовищные условия, в которых живут и умирают животные на промышленных фермах. Бройлеры испытывают постоянную боль; сидящие в тесных клетках свиноматки покрыты ранами; коровы чувствуют, когда с них снимают шкуру.

И это тот случай, когда наглядность и подробность описаний нужна не для праздной игры на читательских нервах, а для того, чтобы читатель не мог сказать, что он не знает, что именно происходит за стенами современных ферм.

Жестокая реальность современного животноводства прикрыта традиционными идиллическими образами фермерства — «поля, амбары, тракторы, животные», словами «органический», «здоровый», «естественный».

И хотя «влиятельные лица в промышленном фермерстве знают, что их модель бизнеса зависит от потребителей, которые не могут видеть то, что они творят», главную роль тут играет не корпоративная закрытость, а нежелание самих потребителей знать — точнее, нежелание осознавать имеющееся у них знание и что-то решать по этому поводу. На самом деле все все знают. Об аде, в котором живут составляющие современный рацион животные, написаны книги, сняты фильмы, все это знание доступно — но для большинства остается как бы в приглушенном виде. «Мы знаем, что если кто-то предложит нам посмотреть фильм о том, как производят мясо, которое мы едим, это будет фильм ужасов. Вероятно, мы знаем больше, чем можем допустить в сознание». Превратить полузнание в знание, поставить человека лицом к лицу не с фактами, а с его уже имеющимся, но не признанным знанием — вот в чем задача книги. Поэтому тут и нужен был не просто умелый сочинитель нон-фикшна, а настоящий писатель, то есть человек, умеющий работать с сознанием читателя. И у Фоера эта работа получается хорошо.

Может быть, настолько хорошо, что его книга приведет к реальным переменам.

Сам Фоер надеется именно на это, поскольку верит в силу личного выбора — «выбор зеленого листка или живой плоти, промышленной фермы или семейной фермы сам по себе не изменит мир, но он учит нас самих, наших детей, наши местные сообщества, наше государство предпочитать совесть, а не легкие пути» — и приводит в пример борьбу с расизмом, с рабскими условиями труда сельскохозяйственных рабочих и другие успешные гражданские движения в США, которые тоже начинались с поступков отдельных людей.

Но ясно при этом, что вся его проповедь обращена к жителям «первого мира».

«Этичное мясо» дороже промышленного, поэтому «предпочесть совесть», подняться на новую ступень гуманности и перейти на новую диету сможет только «золотой миллиард», а незолотые миллиарды по-прежнему будут есть мясо пытаемых животных.

Отказ от промышленного мяса, так же как отказ от курения, станет еще одним признаком, по которому можно будет отличить человека из «первого мира» от людей из других миров.

Так что для жителей не первого мира, которые стараются жить по стандартам первого, книга Фоера может стать просто учебником снобизма, откуда они узнают еще один способ, как мыслями и диетой отличаться от отсталых сограждан. Но может стать и учебником того, как не закрывать глаза на то, что творится рядом с тобой за не так уж плотно закрытыми дверьми.

Григорий Дашевский